Коллективизация в Пристени

Сводки ОГПУ

20 июля 1930 года анонимный информатор сообщил о бунтовщических настроениях местного крестьянства. Вот что говорил середняк Флустов В.Д., проживавший в Пристени:

Если будут так же забирать хлеб, как это было в прошлом году, то прямо нужно уничтожить несколько человек, которые будут брать с нас хлеб, а тогда пусть со мной что хотят, то и делают, но последний хлеб я не отдам.¹

Тогда же, в июле 1930 года, ОГПУ упоминает Пристень в специальной информационной сводке с грифом «совершенно секретно»:

В с. Пристень, Валуйского района, Острогожского округа, бедняки, в силу недостатка продуктов — режут скот, продают мясом на хлеб. Как-то: бедняк Абросимов Д.М. убил последних овец, на что приобрел себе хлеба.²

Предательство соседа

Правнучка крестьянки-середнячки Полины Глотовой записала ее воспоминания о жизни в Пристени во время коллективизации. Обращает на себя внимание стихийный характер происходивших в деревне событий:

В 1930 г. началась массовая коллективизация крестьянских хозяйств, которая не прошла мимо нашей семьи. К тому времени моя прабабушка уже работала в колхозе. Работа была довольно тяжелая. Женщины наравне с мужчинами пахали на быках (лошади были не у каждого), а во время сбора урожая зерновых вязали снопы, молотили колосья цепами (длинная деревянная ручка, около 1,5 м длиной, на конце соединённая кожаным ремешком с более короткой деревянной палкой (0,4 м), которая свободно вращалась на ремешке). Затем веяли зерно, а для получения муки смалывали его на ветряных мельницах.

Во время коллективизации самым страшным для местных жителей стало предательство их односельчанина Дедяева Евсея Моисеевича, записавшегося в актив. Он знал финансовое положение всех крестьян и являлся главным наводчиком. Участники актива приходили без предупреждения, предварительно определив на совете количество раскулачиваемых семей. Забирали всё: скот, птицу, продукты питания, а иногда просто выгоняли людей на улицу из их собственных домов. Когда Дедяев добрался до дома моей прабабушки, её мама до последнего не верила в то, что он также зверски поступит и с ними (они были соседями и на протяжении долгого времени дружили семьями). Так вспоминает этот день Полина Фёдоровна: «Он пришёл с какими-то мужчинами. В это время мы с сестрой бегали на улице. Дедяев подошёл, взял меня за руку и грубо сказал: “Зови мать”. Они зашли в дом, начали искать продукты. Особенно поразило то, что забрали даже несколько маленьких картофелин, завалившихся за печку. Мама плакала и кричала вслед: “Евсей Моисеевич, ведь твои дети тоже кушать хотят!”. На что Дедяев лишь насмешливо ответил: “Москва слезам не верит!”». Так как в доме не было мужчин (6 декабря 1927 г. умер отец, а 28 декабря того же года умер старший сын в возрасте 20 лет), их не выгнали из дома.³